Ротный

«Ну, что, вашбродь, пора», - летит цигарка в снег,
Тяжёлый вздох повис туманом на морозе.
И вот уже пришли на смену тишине
Стук кованых сапог и долгий скрип полозьев.

Примкнули мы штыки. Приказ нам Богом дан –
К нему доставить в рай бесценный груз конвоем.
Ведь в розвальнях у нас лихой штабс-капитан,
Вчерашний ротный наш, а ныне – павший воин.

Он всё шутил: «Меня ни водка не возьмёт,
Ни пуля и ни штык». Он был на «ты» со смертью.
Он был хитёр, как бес, и был живуч, как чёрт,
Но выбраться не смог из этой круговерти.

Осталась позади атака в полный рост.
Тогда перечеркнул смертельный визг шрапнели
И блеск влюблённых глаз, и хмель пшеничных кос,
И вдов бедовых смех, и смятые постели.

Нам так хотелось выть. Мы плакали без слёз.
Мы прятали оскал за сжатыми губами.
И каждый про себя, как клятву, произнёс,
Что друга не отдаст врагу на поруганье.

С тех пор мы по полям заснеженным бредём.
Как злые псы с цепи, мы рвёмся в контратаки.
И ротный тут - ему привычней под огнём.
У них на свете том есть тоже передряги.

Он ляжет в землю там, где встанем мы навек.
Что будет этот век наш короток, мы знаем.
Но там душа его земной закончит бег,
И ангел передаст ей все ключи от рая.

       "29 октября 1919 года. 4-я рота 3-го батальона Дроздовского офицерского полка, отступая, с разрешения командира батальона уносила с собой тело погибшего командира роты штабс-капитана Петра Иванова. Солдаты не захотели хоронить его наспех, опасаясь осквернения могилы. Они решили похоронить своего любимого ротного там, где надолго встанут в оборону.
         Штабс-капитан Пётр Иванов был похоронен только в декабре 1919 года под прощальный салют 4-й роты".

Антон Туркул "Дроздовцы в огне"